– Слушай условия! – прошёл муж властным шагом вперёд, к бюро. – Ты должна оставаться в этой позе и не задавать вопросы. Это понятно?
– Да, – недоумевающе ответила я его спине.
Мне было непривычно, странно и стеснительно стоять полуголой на четвереньках и наблюдать, как он неспешно снимает с себя рубашку, часы и ремень. Внутреннее волнение выливалось в учащенный пульс. Я чаще глотала слюну, а в животе порхали бабочки. Его дальнейших действий было не предугадать, и это одновременно пугало и интриговало меня. Интуиция кричала отказаться, но я доверяла супругу. К тому же я уже согласилась на игру.
Он остался в одних брюках, и я любовалась его мощным широким торсом. Мой муж был в отличной физической форме: такой, в какой и должен быть мужчина. Крепкий, атлетичный, но не перекаченный. Мне нравилась его покрытая волосами грудь, выдающаяся вперёд, и мясистые развёрнутые плечи. Военная выправка ещё больше подчёркивала его решительный, властный характер, и в постели меня это сильно возбуждало. Мне хотелось подчиняться ему. Я так увлеклась им и была настолько счастлива в этот вечер, что позабыла об Отвёртке и обо всём плохом.
Рубашку муж аккуратно развесил на спинке стула. Застегнул кожаный ремешок часов и бережно положил их на бюро. А вот ремень он намотал на кулак, и вновь прошёл мимо меня в другой конец комнаты.
– Что ты задумал? Я начинаю нервничать, – повернулась я посмотреть, что он делает.
– Я же сказал, никаких вопросов!
– Прости! – вернулась я в назначенную позицию.
Время ожидания казалось вечностью. Мои ноздри уже раздувались от волнения, а по коже бегал холодок. Тело слегка устало стоять в одной и той же позе, и я непроизвольно начала ёрзать на месте.
«Расставь слегка колени!», – сказал мне муж в этот момент, и я поплыла от возбуждения.
Вновь вставший сбоку, он проник рукой меж моих ляжек и, нащупав пальцами клитор, начал теребить его, даря мне сильное удовольствие и вызывая лёгкое чувство стыда от позы, в которой я находилась.
– Что ты чувствуешь? Тебе нравится?
– Очень! – ответила я, чуть дрожащим от наслаждения голосом.
– Как ты думаешь, что я делаю с тобой?
– Доставляешь мне удовольствие.
– Я тебя поощряю. Поощряю за то, что ты была сегодня хорошей и послушной девочкой.
– Да! – простонала я, и ещё ниже прогнула спину, подставляя ему себя для ласок.
Супруг продолжил доставлять мне удовольствие, и очень скоро я достигла его пика. Эйфория была настолько сильной, что всё мое тело пошло мелкой дрожью, мышцы сильно напряглись, а потом резко расслабились. Руки и ноги ослабли, и я рухнула на живот.
– Спасибо, что поощрил! – поблагодарила я супруга, им же выбранным словом.
– Пожалуйста! Только ты не поймёшь, что значит поощрение, пока не узнаешь наказания.
Внезапно я услышала какой–то резкий свист, а сразу после, моя поясница вспыхнула огнём, словно по ней, как по коробку спичек, чиркнули одной из них. От жгучей боли я вскрикнула и вытянулась как струна. Я поняла, что муж «обжёг» меня ремнём.
«Это – наказание!», – пояснил он мне, хнычущей от неожиданного удара.
Я не успела промолвить и слова, как майор прижал меня к кровати, надавив ладонью свободной руки мне на спину, другой же рукой стал хлестать ремнём безостановочно и безжалостно. Я выкручивалась, пытаясь защититься от ударов, но мне это мало удавалось.
– Ты когда нибудь сильно обжигался, лейтенант?
– Конечно.
– Вот и на мне будто развели костёр и подбрасывали в него всё больше дров. Я не чувствовала отдельных ударов, я просто всё сильней полыхала.
«Поощряю за послушание, наказываю за проступок!», – повторял супруг на протяжении всей экзекуции.
Жжение было настолько интенсивным, что я неистово вопила, и всё пыталась вырваться. В какой–то момент мне это удалось. Я полезла вдоль нашей двуспальной кровати в надежде спрятаться за ней, но муж схватил меня за щиколотку и потянул обратно к себе. Не отпуская ноги, он хлестал меня ремнём до тех пор, пока вопль не перешёл в визг.
Когда всё закончилось, и муж освободил меня, я заползла в дальний угол кровати, и обняла подушку, как будто она защитила бы меня. Сердце жутко билось в груди от испуга и боли.
Супруг стоял и продевал ремень через шлёвки брюк:
«Заметь, что ты в платье, а я в брюках; я муж, а ты жена; я говорю, ты слушаешься. Никакой больше мести, никаких глупостей, никакой вредности! Учишься, занимаешься домом, помогаешь мне с центром кинологии. Это ясно?».
Я же с искривлённым ртом и глазами полными слёз, явно вся красная и растрёпанная рыдала в подушку и не могла ему ответить.
«Думаю, ты поняла!».
Перед тем, как покинуть спальню, он бросил мне мазь–дерматопротектор:
«Помажь, скорей успокоит ощущение ожога. Я на диване заночую, а ты подумай над своим поведением. Реши, как ты хочешь, чтобы было: вечер с вином и оргазмом или ночь с подушкой для плача».
Когда муж вышел за дверь, к физической боли прибавилось чувство такого же жгучего стыда. Казалось бы, стыдно должно было быть ему, за то, что обидел меня, предав моё доверие, ведь я отдалась ему сексуально, а это самое доверительное, что может сделать женщина. Но супруг был убеждён в своей правоте. Я же прокручивала в голове, какой наивной я была, поверив в возвращение любви, и вспоминала постыдную позу, в которой стояла и искренне отдавалась ему, не зная, что он планирует.
Я услышала фразу о поощрение и расплате за непослушание, и поняла её смысл, вот только муж ошибся в том, что побои заставят меня быть покорной. Да, именно побои, а не «наказание», как он красиво это называл! Я лежала, дрожа от увечий, которые он нанёс мне ремнём, и не собиралась оправдывать их штрафом за непокорность. Насилие лишь прибавило страха перед супругом, и я решила глубже скрывать свои истинные намерения. А поощрение его мне было не нужно! Мне была нужна месть врагам и кинологический центр.
В колонии я уже пережила избиения начальником, но они были более честными и взрослыми, чем те, что совершил майор. Он выставил меня девчонкой, которую учит послушанию. А я уже давно ей не была!
В голове крутился вопрос: почему я должна терпеть насилие? В одночасье вернулась и злость за Отвёртку, и обида за то, что бросил в тюрьме. Мой муж прогадал: я не собиралась беспрекословно исполнять его приказы!